Цветущая пена реки памяти

Житель поселка Шишкин Лес и фотокор «НО» Виктор Хабаров каждый год делает себе самый лучший подарок. Для него, неутомимого путешественника, такой подарок — новый маршрут. Нет, он не стремится в попсовые Турции, Египты и прочие места, где процветает массовый туризм. Ему интереснее покорять горные вершины и бороздить речные просторы. А потом — делиться воспоминаниями, эмоциями и ощущениями.

В преддверии долгих праздников Виктор Николаевич рассказал о своем двухнедельном сплаве по реке Уссури на встрече Клуба путешественников в библиотеке поселения Московский. Но для наших читателей он приберег истории из этого похода, которые обычно оставляют на десерт — самые вкусные, яркие и трогательные. Самые личные.

По традиции, в путь Хабаров отправляется на закате лета или в начале осени. А прежде весь год живет мечтами о предстоящей вылазке и строит планы. В планах на август-2021 было — отправиться в Якутию. Но из-за засухи якутские леса горели. Поэтому Виктору Николаевичу и троим его спутникам с собакой Шейлой — опытной походницей — пришлось быстро переориентироваться. Во время обсуждения выяснилось, что в списке «завоеваний» остался незакрытый гештальт — Уссури, главная река Приморского края.

— Когда-то давно ходил по ней, но всего несколько десятков километров, — говорит Хабаров.

— А чтобы целиком... Часть реки протекает в Приморье, расстояние до границы с Китаем — 300 километров. Вот их-то мы и решили пройти.

Уссури Виктор Николаевич сравнивает со своенравной женщиной: может быть дикой и страшной в своем гневе, а может — ласковой и кроткой. Наш путешественник вспоминает и жуткие наводнения, во время которых уровень воды поднимался метров на 10. Но в этот раз река была добра. Жара, болота вокруг пересохли, и ни комаров, ни мух. Красота!

— Товарищ завез нас в верховье СихотэАлиня, где Уссури только начинается, — вспоминает Хабаров начало похода.

— Хотели было уйти еще выше километров на сто, но там воды совсем мало было. В итоге забрались максимально высоко, но так, чтобы на мелководье катамаран о коряги не порвать.

Виктора Николаевича удивить непросто. Но Уссури он был очарован, хоть берега ее и не дикие: вдоль реки в долине стоят десятки сел, местами слышен шум машин, а на зеленых вершинах сопок тянутся к небу вышки сотовой связи. Цивилизация!

— Вот, например, тайга Якутии — суровая, жесткая, там одни лиственницы. В Хабаровском крае — больше елок, пихты, а если спуститься пониже — дубы и липы появляются. А на берегах Уссури — особенная тайга, лиственная.

Давно мечтал в такой побывать! — рассказывает Хабаров.

— Внизу — липы, тополя, ясень, лимонник, виноград, дубы... А еще — удивительные березы с идеально белыми стволами, будто их кто покрасил. Потрогаешь — и руки как будто мелом измазаны. Больше нигде таких нет... Когда кому-то желают жизни сладкой, как мед, Виктор Николаевич может добавить важное уточнение: дальневосточный липовый!

— Я все возможные сорта перепробовал, но с тем, что мы отведали на пасеках в долине Уссури, остальные и рядом не стояли, — уверяет он.

— Открываешь банку — и аромат цветущей липы все вокруг окутывает, а на вкус… Фантастика!

Но пока путешественники наслаждались сладкой жизнью, впереди на пути их ждала... «расческа» — непроходимая, непредсказуемая и смертельно опасная.

— В 70–80 годы по Уссури сплавляли лес, который рубили в тайге, а ее русло регулярно расчищали — для этого существовали специальные службы, — вспоминает Хабаров.

— В конце 80-х это делать запретили, чтобы беречь речку. Чистить ее перестали, а тайфуны в этих краях нередки. В итоге на поворотах и в низинах все забило бревнами, образовались так называемые заломы, или «расчески». Они опаснее, чем пороги и водопады, которые более понятны. А когда ты вламываешься в залом, совершенно неясно, куда двигаться: река вдруг исчезает — вода сквозь навал бревен уходит, как в сито. Через один небольшой мы два часа пробирались. Протащили катамаран, перенесли вещи и двинулись дальше. И если этот залом и следующие два мы прошли без особых проблем, то два оставшихся оказались непроходимыми. Пришлось обходить их по тайге — вместе со всем скарбом. А однажды на реке Бикин на юге Хабаровского края я видел «расческу» длиной порядка пяти километров.

Преодолевая один из таких заломов, который на первый взгляд показался вполне проходимым, путешественники едва не лишились Виктора Николаевича.

— Там был небольшой проход, надо было очень ювелирно его пройти, чтобы ни за что не зацепиться, и всем четверым работать очень согласованно, — рассказывает главный герой этой истории, заставившей всех серьезно понервничать.

— Но немного не рассчитали. Нас придавило к одной из коряг, где торчали сучья. Один из сучков «поймал» меня за штанину. Освободиться не удавалось, катамаран тем временем начало топить: горная часть реки, течение очень сильное. Меня чуть не содрало с катамарана — с огромным трудом отцепился, используя весло как рычаг.

Казалось бы, несколько часов назад река была спокойной, даже купались в ней... Но Хабаров убежден: чувство настороженности и опасности в походах должно присутствовать всегда. Как только внимание ослабевает, происходит ЧП:

— Схоженная группа хороша тем, что все действуют как единый механизм. Если этого нет — беда практически неизбежна.

Но если история с заломом заставила путешественников испугаться, хоть для них, бывалых, и не стала чем-то из ряда вон выходящим, то события последнего вечера намертво впечатались в память и вызвали куда более сильные эмоции. Это был настоящий ужас. И абсолютный восторг.

— Последний день похода, мы делаем таежную баню по традиции, — рассказывает Хабаров.

— Развели костер, сожгли в нем все порванные вещи. Попарились, нырнули в речку, а вечером за нами машина приехала — корюшку привезли, напитки пенные… Сидим у костра, отдыхаем, чай в котелке булькает. Стемнело уже, ночь опустилась. Включаем фонарь, видим — какие-то бабочки маленькие летают. И все их больше, больше, и вдруг на свет — миллионы их, как метель. Оказалось, это бабочки-паденки именно в эту ночь вылетали из Уссури: называется — цветет река. Они живут всего два-три часа. Жуткое состояние: будто черные вороны на тебя летят. Только вместо черных воронов — белые бабочки. Они потушили наш костер, в котелке с чаем, на земле — толстенный слой их, идешь — хруст стоит. Мы рты раскрыли — никогда в жизни такого не видели. Включили мощный прожектор, смотрим — на него летит белая полоса, падает в воду, прилипает, а потом по реке будто белая пена несется. Даже Шейла напугалась — забилась в палатку.

Виктор Николаевич признается: у каждой реки, где он бывал, свой особенный запах. Пожалуй, это единственное, что никто, кроме него самого, не способен разглядеть на потрясающих кадрах, привезенных из путешествия. Можно услышать, как оглушительно стаи бакланов хлопают крыльями по реке, загоняя рыбу на мелководье. Различить гудение пчел, собирающих нектар в желтой заводи кувшинок. Представить, как тявкает лиса на берегу и падает на шуршащую хвою почти дозревшая шишка кедра. Но запах реки — это нечто слишком личное.

— Уссури пахнет памятью, — грустно улыбается Виктор Николаевич.

— Я попал на нее впервые в 1977 году, когда меня перевели из Хабаровского края служить в Лесозаводск в военный гарнизон. Попал я туда зимой, мы по речке на лыжах катались. Но поразила меня весна. На берегах Уссури цвели дикие таежные яблони. Это была белая цветущая пена речки. И вот эта смесь запахов цветущих яблонь рядом с рекой вперемешку с тиной... Когда прихожу туда, стоит закрыть глаза — тут же его ощущаю, словно возвращаясь на полвека назад.